ехидная галлюцинация
Я нарисую на белом листе бумаги лицо. Обычный контур серым простым карандашом. И глаза, уши, нос. А затем возьму самую яркую палитру красок и нарисую улыбку и веснушки. И обязательно глаза будут синие, как небо в морозный день, а волосы растрепанными от ветра. И непременно колпак – оранжевый в красную крапинку и бубенчики – конечно же золотые и самые звонкие. Они будут мелодично звенеть, когда поднимется ветер, или когда разноцветные мячики будут танцевать в воздухе, подчиняясь воле ловкого жонглера. И обязательно морщинки в уголках глаз и улыбки. Тоненькие, немного ироничные и обязательно насмешливые.
Правда, яркой краски хватит почему-то только на половину лица. Но это ничего. Все равно, с тем же усердием и тщанием я нарисую на другой половине лица грусть. Самую темную, самую безысходную. А морщинки в уголке синего глаза превратятся в слезы, прокладывающие дорожку по бледной щеке к болезненной складочке губ. И колпак тусклого фиолетового цвета с поникшими бубенчиками. Обязательно золотыми. И хотя на звонкость уже не осталось краски, но все равно они будут тихонько звякать, как разбитые льдинки в такт рассказываемой сказки, в такт шагам по канату.
И непременно душа будет ворчать, что опять не соблюдена техника, и рисунок ассиметричен и непропорционален, и что самые лучшие краски изведены на какую-то никчемную мазню. А затем, когда все уйдут по своим делам, воровато оглянется по сторонам и устроится в рисунке, мурлыкая что-то про уютность синего цвета.
Я нарисую на белом листе бумаги лицо...
Правда, яркой краски хватит почему-то только на половину лица. Но это ничего. Все равно, с тем же усердием и тщанием я нарисую на другой половине лица грусть. Самую темную, самую безысходную. А морщинки в уголке синего глаза превратятся в слезы, прокладывающие дорожку по бледной щеке к болезненной складочке губ. И колпак тусклого фиолетового цвета с поникшими бубенчиками. Обязательно золотыми. И хотя на звонкость уже не осталось краски, но все равно они будут тихонько звякать, как разбитые льдинки в такт рассказываемой сказки, в такт шагам по канату.
И непременно душа будет ворчать, что опять не соблюдена техника, и рисунок ассиметричен и непропорционален, и что самые лучшие краски изведены на какую-то никчемную мазню. А затем, когда все уйдут по своим делам, воровато оглянется по сторонам и устроится в рисунке, мурлыкая что-то про уютность синего цвета.
Я нарисую на белом листе бумаги лицо...
-
-
20.07.2005 в 16:29