ехидная галлюцинация
Однажды мое сердце, сожженное температурными перегревами, невыплеснутыми эмоциями и временем, остановится...
Наверное оно попадет в сердечную мастерскую...ну это так же, как все поломанные часы когда то попадают в мастерскую к часовщикам. Так и сердце - прекратив тикать попадет к мастеру сердец.
Он, наверное, такой же, как тот часовщик, что ремонтировал мои первые часы - еще детские, беленькие, с синеньким слоненком посреди циферблата...
Совсем седенький, весь в мягких, улыбчивых морщинках....
Мастер сердец улыбнется, осторожно взяв мое остановившееся сердце, повертит его так и эдак, поднесет к уху, укоризненно покачает головой. Затем приглядится к нему, надев увеличительный приборчик, подденет край тонкой блестящей спицей и заглянет внутрь...
Он, конечно же, будет что-то ворчать про "уникальность", что "сейчас уже такого не делают", он будет выпрямлять хрупкие шестеренки, вытряхивать острые песчинки, иголки и стеклянную пыль, холодно мерцающую в свете лампы. Он будет бубнить, что нужно "бережнее", что нужно "следить", и, прислушиваясь к чему-то, слышимому лишь ему одному, улыбаться морщинками, совсем незаметно.
Он долго будет возится с моим остановившемся сердцем, исправляя последствия огня и воды, настраивая бубенчики после медных труб, выпрямляя вмятины от золотых стрел и грубых камней...
Он починит его - мое сердце и оно останется в его мастерской, как и многие другие...и никто не узнает, что когда-то вооон те часы с причудливой резьбой были сломанным сердцем. И дети, приходя к часовщику со своими первыми часами будут глазеть на коллекцию старинных и не очень часов, и будут радостно хлопать в ладоши, когда ровно в полдень или полночь все часы будут отбивать 12....
Наверное оно попадет в сердечную мастерскую...ну это так же, как все поломанные часы когда то попадают в мастерскую к часовщикам. Так и сердце - прекратив тикать попадет к мастеру сердец.
Он, наверное, такой же, как тот часовщик, что ремонтировал мои первые часы - еще детские, беленькие, с синеньким слоненком посреди циферблата...
Совсем седенький, весь в мягких, улыбчивых морщинках....
Мастер сердец улыбнется, осторожно взяв мое остановившееся сердце, повертит его так и эдак, поднесет к уху, укоризненно покачает головой. Затем приглядится к нему, надев увеличительный приборчик, подденет край тонкой блестящей спицей и заглянет внутрь...
Он, конечно же, будет что-то ворчать про "уникальность", что "сейчас уже такого не делают", он будет выпрямлять хрупкие шестеренки, вытряхивать острые песчинки, иголки и стеклянную пыль, холодно мерцающую в свете лампы. Он будет бубнить, что нужно "бережнее", что нужно "следить", и, прислушиваясь к чему-то, слышимому лишь ему одному, улыбаться морщинками, совсем незаметно.
Он долго будет возится с моим остановившемся сердцем, исправляя последствия огня и воды, настраивая бубенчики после медных труб, выпрямляя вмятины от золотых стрел и грубых камней...
Он починит его - мое сердце и оно останется в его мастерской, как и многие другие...и никто не узнает, что когда-то вооон те часы с причудливой резьбой были сломанным сердцем. И дети, приходя к часовщику со своими первыми часами будут глазеть на коллекцию старинных и не очень часов, и будут радостно хлопать в ладоши, когда ровно в полдень или полночь все часы будут отбивать 12....